Все о грантах: о кодексе эксперта, ревности и профессиональных просителях

Лариса Аврорина, один из ведущих грант-менеджеров страны говорит о внутреннем устройстве грантовой сферы в России

Лариса Аврорина, руководитель программы развития фондов местных сообществ CAF Россия

В Красноярске в эти дни проходит большой летний форум: представители всех шестидесяти муниципалитетов края, бизнеса, НКО обсуждают, как эффективно привлекать и расходовать деньги в некоммерческой сфере. Так Красноярский край отмечает десятилетие краевой государственной грантовой программы.

«Это очень мощная площадка, ведущий, как я считаю, регион в стране, где отлично развита грантовая культура, проектная культура, включающая в себя все – и оценку, и обучение», – так говорит Лариса Аврорина, руководитель программы развития фондов местных сообществ CAF Россия. Поэтому мы начинаем разговор об «анатомии русского гранта» с региональных грантозаявителей.

Это как зажечь свечу

Работа переговорной площадки «Благотворительность: действующие механизмы и перспективы развития». Фото: new.vk.com

— Как сейчас развиваются некоммерческие организации в регионах, и насколько они стали лучше подготовлены как грантозаявители?

— У них появилась возможность получать гранты, но нужно знать правила и уметь ими пользоваться.

А теперь вопрос: а кто их учит?

Несколько лет тому назад, в том числе при поддержке международных организаций, было много тренинговых программ. Создавались ресурсные центры, которые учили организации «получать гранты», но потом количество обучающих программ резко сократилось.

У нас же появились большие грантовые программы, президентский грант. Появились операторы президентских грантов, профессиональные организаторы конкурсов, крупные и сильные.

Но нужно учить. Потому что часто гранты воспринимаются как просто финансовая помощь. Потекла крыша – идут в муниципалитет, там говорят, что денег нет. Тогда НКО узнает о грантовых конкурсах – и пишет туда. Для региональных маленьких структур это часто просто финансовый источник, а это ошибка.

– А в чем смысл гранта? Даются некие деньги на новый проект, но грант не предусматривает постоянного финансирование, и получается, что никто не гарантирует проекту жизни «после гранта».

– Это всегда для организаций шанс и возможность. Если это первый грант, то это такой старт-ап, у НКО появился шанс получить ресурсы и дальше от них самих зависит, смогут ли они правильно их использовать, или видят себя в короткой перспективе. Но — я вижу источник проблемы в грантах на короткий срок.

Поэтому в программе развития фондов местных сообществ мы используем многоуровневую систему. Участниками могут быть как начинающие, так и достаточно опытные организации.  Для сильных мы все время поднимаем планку, поддерживаем профессиональное и институциональное развитие, чтобы НКО вышла на самодостаточный уровень развития, приобрела устойчивость. У нас есть номинация «старт-ап», когда мы даем грант тем, кто только-только начинает, и тогда мы дальше можем увидеть, вот этот старт-ап вырастет или не вырастет. По итогам отчетного периода мы анализируем результат. Если мы видим, что НКО начинает развиваться, расти, у нас есть номинация – «девелопмент», развитие. Такой грант позволяет организации выйти на новый уровень, освоить новые фандрайзинговые технологии, реализовать в сообществе новые программы. И наконец, у нас есть уже очень высокий уровень номинаций – «альянс». Их получают сильные фонды местных сообществ, которые сами стали обучающими площадками, такими центрами развития. Так мы структурировали программу за 12 лет.

А бесконечно поддерживать организацию, – это неправильно. Нужен профессиональный рост. Как только эти маленькие организации становятся нужными для своей целевой группы, они превращаются в профи, которые уже могут привлекать деньги, – региональные, муниципальные . Они могут стать партнерами для муниципалитета, например, в решении социальных задач.

– Часто просят гранты на проведение фестивалей. Порой это смущает – опять же это разовое мероприятие. Но фонды-грантодатели считают, что подобные события развивают регионы. Как вам кажется, правильно ли давать гранты на такие события?

– Я тоже не очень люблю, когда поддерживают какой-то абстрактный праздник, чествование. Например, часто любят ссылаться, что ветеранам на 9 мая или заслуженным работникам нужно устроить чаепитие. Мне кажется, на это можно не брать государственные деньги. Это можно организовать более человеческим и ресурсосберегающим способом. Но вот когда делаются фестивали, тут нужно смотреть: может из этого вырасти что-то или нет.

У нас есть пример – село Сорокино в Тюменской области, там создан фонд местного сообщества. Они сделали фестиваль. Пригласили на него бывших своих жителей, диаспору.

Тех, кто когда-то уехал отсюда – и остались родственники, отчий дом, бабушка, дедушка, кто-то приезжает на лето… И вы знаете, все это удалось. Приехали люди, и увидели, что они могут не просто бока пролеживать у бабушки на завалинке и загорать в огороде, а тут еще какая-то жизнь развивается, продолжается, они втянулись в это дело, и стали помогать, участвовать в проектах. Поняли, что и здесь все может как-то развиваться, шевелиться, и это будет интересно.

Для меня это хорошая иллюстрация благотворительности на селе – потому что часто меня спрашивают: ну какая там благотворительность, у нас все бедные. Но вот такой фестиваль привлекает дополнительные инвестиции в территорию. Когда мы видим, что заявители хотят привлечь людей, хотят чтобы это было интересно, завораживало, включало их в новые процессы и способствовало развитию– вот такие фестивали стоит поддерживать.

Такие инициативы мы тоже поддерживаем. Половина наших фондов местных сообществ – сельские фонды в удаленных, неиндустриальных территориях. Там нет никаких больших денег, нет большого бизнеса. Но запрос на движение и развитие оттуда пошел. Потому что люди тоже хотят, чтобы у них было, как в большом городе, были события, чтобы было интересно, чтобы они могли в этом участвовать. А праздников у них маловато, так что местное сообщество используют праздники как фандрайзинговые мероприятия. Такие события объединяют и аккумулируют ресурсы, и это начинает работать на сообщество. Это как зажечь свечу.

Грант как бантик

– Какую часть бюджета НКО должен составлять грант? Это основное финансирование или, скорее, некий бантик, дополнительный бонус?

– Это зависит от программы, которую планирует донор-грантодатель. Можно, скажем, сказать: ребята, сто процентов наши, сто процентов ваши. И при этом задача будет поставлена так, что организации не смогут в этом участвовать, – потому что у них запросили большое софинансирование. Это всегда искусство планирования грантовой программы. Надо оценивать возможности той целевой группы, которую вы приглашаете к участию. Например, грантодатель объявляет, что хочет, чтобы решилась такая-то социальная проблема, и он может дать грант такого-то размера, не больше. Но способны ли наши участники конкурса, наши потенциальные грантополучатели, привлечь остальное финансирование? Надо все просчитывать.

С другой стороны, есть примеры, когда организации участвуют в грантовых конкурсах за счет привлеченных местных ресурсов, которые представляет фонд местного сообщества. И они будут биться за пять, за десять тысяч рублей. Потому что они уже ведутработу, и им просто на не хватает денег, и тогда она пишут заявку – ребята, мы вот делаем это и это, и будет хорошо и замечательно, если вы нам поможете вот этот кусочек закрыть финансово. Плюс –  для них это еще и уважение в сообществе как к победителям в конкурсе.

– То есть это бантик в данном случае?

– Нет, это не бантик. Бантик – это когда мы, например, говорим про пиар, обещаем, что звезд пригласим. На бантик вообще донор, особенно за счет местных ресурсов, денег не дает. Обычно же у фонда есть уже продуманный проект, с выстроенной логикой.

– А может быть наоборот – у организации мало денег, а грант они хотят получить большой?

– Может. Понимаете, всегда должно быть софинансирование, потому что это стимул для организации – прежде всего в том, чтобы они могли просчитать собственные возможности и ресурсы. «Мы понимаем, мы умеем, мы знаем, но у нас нет денег». И вдруг появляется возможность привлечь существенные деньги, которые помогут решать эту проблему.

Но надо помнить, что если сама организация маленькая, то она не сможет освоить большие деньги. Ведь это же колоссальная отчетность, ответственность, это умение планировать. Два миллиона рублей, скажем, – что это такое для маленькой организации? Это значит, что они должны найти партнеров, они должны выстроить весь финансовый, весь программный менеджмент. Они должны точно позиционировать программу, и так далее.

Поэтому я считаю, что маленьким организациям неправильно давать большие гранты. Это будет неэффективно. Поэтому, когда мы выращиваем организацию, мы ей даем сначала грант-старт-ап. Скажем, это могло быть три, пять тысяч долларов. То есть примерно триста тысяч, на восемь-десять  месяцев.

Интерес грантодателя

qRjLQtHsgZwНа одной из площадок форума. Фото: new.vk.com

– В чем интерес грантодателя? Это абстрактное доброе дело, филантропия, или все же есть определенная цель?

– Прежде всего, это достижение результатов. Грантовый конкурс –возможность быстрого реагирования на проблему. Организации могут быстро подключиться к ее решению. Поэтому это такой ларец, в котором есть ресурсы.

– Цель государства понятна – благодаря развитию таких организаций и сообществ решаются социальные проблемы, допустим, региона. А с точки зрения фонда-грантодателя? Он же тратит свои деньги.

– У нас есть разного типа фонды. Допустим, частный фонд определяет для себя ту сферу, которую он бы хотел поддержать. Для многих это репутация. Фактически, действительно чистая филантропия. Сам фонд ничего не получает от этой деятельности – он отдает. Частный фонд – допустим, как Фонд Тимченко, – это компания, управляющая благотворительными ресурсами, которая определяет новые сферы их применения, анализирует и решает, что важно. Скажем, фонд Тимченко первый начал поддерживать пожилых. Да, занимается, конечно, государство. Но не как перспективной категорией.

Или корпоративные фонды. Но они чаще работают на территориях присутствия бизнеса. Такие фонды тоже дают гранты. РусАл, Норникель, Северсталь, Объединенная металлургическая компания, – корпорации создают фонд как управляющую организацию своими благотворительными программами.

Оценка

28zQUryXewsУчастники форума. Фото: new.vk.com

– Как правильно оценивать результаты? По каким критериям в отчете можно понять, что это настоящий результат, не бумажный?

– Есть набор инструментов, которые позволяют донору, грантодателю, отслеживать результат. Это прежде всего постоянный мониторинг и системы отчетности, финансовой и программной. И оценочные инструменты. Система оценки изменений, оценки достижения результатов, оценки устойчивости, и так далее. Но независимая оценка стоит довольно дорого. Поэтому чаще грантодатели опираются на представленные документы. Мы можем говорить, были ли деньги потрачены в соответствии с бюджетом или, допустим, были нарушения.

У нас, скажем, очень строгие требования к соблюдению структуры бюджета. Если, например, у организации в каком-то месте не хватило денег, и они просят со статьи на статью перевести, мы всегда запрашиваем основание, – почему. Допустим, деньги были заложены на печать, а они просят перевести на семинар. Но тогда мы задаемся вопросом: ведь если вы не напечатаете запланированные материалы, или брошюры и так далее, ваша целевая группа не получит информацию. Разрушится ткань проекта. Значит, НКО надо придумать, где взять недостающие деньги – найти, например, спонсора.

– Как понять, что не проекты-заявители, а сам грантовый конкурс и работа грантодателя были эффективны?

– Это очень большая задача, и мало кто это делает: нужно проводить оценку самой программы, включая тех, кто разрабатывал и тех, кто в ней участвовал. И это довольно профессиональная, и объемная, дорогая вещь.

Если этот грант от частного фонда, то он сам делает для себя оценку, то есть фактически отчитывается сам перед собой. А если это был грант от фонда местного сообщества (а грантодатель эти деньги собрал, аккумулировал ресурсы от сообщества), – он перед ним отвечает за эти деньги. Поэтому такой фонд всегда ведет постоянную оценочную деятельность.

Допустим, такой фонд может управлять именным проектом. Скажем, есть бизнесмен Василий Петров, к которому все время ходят и просят деньги, но отказать всегда не просто, а ресурсов не хватает, чтобы всем помочь.. В этом случае он может в фонде местного сообщества (ФМС) открыть свой именной фонд. И отправлять своих просителей туда. Фонд в этом случае становится управляющим и отчитывается перед его создателем.

Обычно работу грантовой программы оценивает тот, кто ее разрабатывал и принимал по ней решение. Но нужна и внешняя оценка. В свою программу на протяжении всего, более чем десятилетнего периода, мы приглашали независимых экспертов, даже международных. В последний раз, когда мы это делали, в 2014 году , по результатам мы опубликовали доклад «Местная филантропия национального значения». Это стоит денег и далеко не каждый донор это делает, но мы делаем.

Ошибки  грантозаявителей

– Каковы наиболее частые ошибки заявителей в грантовых заявках, в отчетности, в коммуникации с грантодателем?

– Мне кажется, первая ошибка – заявители недооценивают или неправильно оценивают задачи конкурса. У каждого конкурса и у каждой программы, свои рамки. Поэтому заявитель должен понимать, каковы цели грантовой программы, зачем в нее вкладываются ресурсы, что грантодатель ждет от участника. Часто же организации просто подают заявки, не вдумываясь.

Еще одна типичная ошибка – завышенные бюджеты в заявке. Даже не потому, что просят много денег – а потому, что хотят их потратить недостаточно эффективным образом. Они закладывают неэффективные статьи расходов.

Вот недавно я оценивала один из проектов. Крупная общественная организация написала заявку, и очень была обижена, что не получила грант. Но что у них было в бюджете? Какую задачу они хотели решить? Устраивать праздники, встречи, приемы – то есть нужны деньги на банкет, на мероприятие. Но кто же будет давать грант на банкет? Уж точно не в рамках программ, которые ориентированы на решение социальных проблем.

Или я часто видела проекты, когда, например, в бюджете пишется: у нас спонсором выступает такой-то крупный театр, устраивает благотворительные спектакли для ветеранов труда, войны, района и так далее. И в бюджете пишут, что они этому спонсору заплатят за билеты. Непонятно, это спонсорство или, возможно, партнерские, дружеские отношения и деньги ни причем?

И вот такие вещи – те самые «бантики», на которые просят довольно значительные деньги. Без бантиков тоже ведь не обойдешься, они тоже иногда нужны. Но не корзина с бантами. Не за счет государственных денег.

– Есть какие-то ошибки с точки зрения выбора основного направления, на которое организация хочет получить грант?

– Да, очень много случаев, когда организации распыляются, просят гранты на разные программы. У организации должна быть миссия. НКО будет успешна, если соответствует этой миссии.

А есть некие профессиональные просители, которым просто деньги собрать. Хотите – на детей, хотите – на стариков, хотите – на лыжные гонки попросят. На что угодно. Такие заявители могут летний лагерь организовать, зимний лагерь организовать, или поход – это организаторы, менеджеры, но это не организация.

Этика

– На грантовый конкурс могут быть поданы тысячи заявок. Как при этом соблюсти объективность? Как грантополучателям убедиться, что их правильно оценили?

– Грантодатель собирает экспертов и прежде всего следит, что бы у экспертов не было конфликта интересов. Эксперт подписывает соглашение, что если выясняется, что он связан с организацией-заявителем, то он ее не оценивает. Это уже дело порядочности и репутации. Репутационные риски – это всегда очень чувствительная тема.

– Элемент договоренности или коррупции отсутствует?

– Обычно есть несколько систем отсева. Первая ступень – техническая: заявитель не представил необходимые документы, опоздал, неправильно оформил и так далее. Это решает технический персонал, допуская или не допуская заявку на конкурс. Затем формируется экспертный совет. Мы, как правило, друг друга не знаем, не знаем, кто оценивает конкретную заявку. Заявку читает как минимум три эксперта. Бывают сложности, когда один эксперт, скажем, оценивает очень жестко, а другой ставит мягкие оценки. Это приходится нивелировать. Некоторые грантодатели проводят тестирование среди экспертов, но далеко не каждый это делает.

После получения экспертных оценок заявки рейтингуются. И здесь тоже происходит отбор. Грантодатель смотрит: допустим, есть три миллиона, а у нас хороших заявок, с высоким рейтингом, на четыре миллиона. Всегда грантодатель стоит перед выбором. Либо пожертвовать отличными проектами и поддержать только тех, кто попадает в эти три миллиона. Либо еще раз посмотреть проекты и скорректировать бюджеты, там, где это приемлемо. Но это увеличивает нагрузку на программу и экспертов. И обязательно должно быть зафиксировано в положении о грантовой программе заранее.

После экспертов (их данные никогда не раскрываются) все решает конкурсная комиссия, она рассматривает список прошедших отбор заявок.

– А судьи кто? Как подбираются эксперты? И получают ли они зарплату за свою работу?

– Бывает по-разному. Недавно я, скажем, работала экспертом для двух регионов, но бесплатно, как волонтер. Мне хотелось помочь, и это носило обучающий характер, потому что у меня гораздо больше опыта, чем у тех экспертов, которые там работали. Но как правило, крупные доноры такую работу все-таки оплачивают.

Кто вообще становится экспертом? За много лет уже сформировано экспертное сообщество в России. Как правило, приглашаются люди, которые уже обладают необходимыми компетенциями. Бывает, что экспертами выступают лидеры общественных организаций, которые обладают опытом разработки и реализации проектов.

Эксперт, во-первых, знакомится с политикой конкурса, с задачами, стоят перед программой, с набором критериев, по которым он должен оценивать заявки. Некоторые конкурсы настолько перегружены индикаторами, критериями, вопросами, на которые должен ответить эксперт, что это сумасшедшая работа.

– Есть ли общие правила игры, какой-то кодекс эксперта?

– Главный кодекс эксперта — это его репутация

Перед началом работы, как я говорила, эксперт подписывает заявление об отсутствии конфликта интересов. Я уже много лет занимаюсь разработкой различных конкурсов и грантовых программ. В какой-то момент, примерно в 2002 году, несколько грант-менеджеров и экспертов ведущих фондов поняли, что возникла ситуация, когда стали активно развиваться различные программы с использованием грантовых конкурсов. Это программы корпораций, региональные и муниципальные конкурсы, стали появляться частные фонды.

А знаний, как это сделать правильно и профессионально, как минимум, не достаточно, и не хватает специалистов. То есть определился запрос на подготовку таких специалистов, разработку стандартных процедур и правил организации и проведения конкурсов.

И тогда мы, группа грант-менеджеров энтузиастов, создали Российскую школу грант-менеджеров. Задача Школы не только сформулировать основные правила грантмейкинга, но попытаться сформулировать базовые основы и кодекс новой профессии. Школа работала 4 года. Тогда у нас было очень много слушателей, от представителей некоммерческих организаций до муниципальных служащих и представителей корпораций.  

Мы разрабатывали вместе с юристами, какой должен быть обязательный пакет документов, как формировать экспертный совет, что бы не было конфликта интересов. Думаю, мы можем гордиться тем, что тогда сумели заложить основы новой профессии, сформулировать основные принципы создания грантовых программ.

Обиды

— Если грантодатель дает деньги хорошо зарекомендовавшим себя и развивающимся грантополучателям, то ведь получается, что он поддерживает одни и те же НКО? Это дает простор критикам: опять этим дали, а нам не дали. Вы знаете, что так происходит после каждого конкурса…

– А это, опять же, уже искусство планирования грантовых программ. Конечно, сильные организации умеют писать заявки, они точно знают, как правильно выстроить проект. Но если у нас не будет номинации для маленьких, если мы не разделим сильные и начинающие НКО, то к сильным маленькие никогда и не подтянутся.

– А как вы оцениваете недовольство результатами конкурсов – это ревность? Есть ли в этом недовольстве хоть какая-то объективность? И вообще – может ли быть, что грантодатель пристрастен?

– Недовольные есть всегда. Есть победители и те, кто не получил финансирование.

На своих семинарах, лекциях, мастер-классах я всегда говорю: ребята, вы же понимаете, конкурс есть конкурс, вам никто не обязан, вы можете его выиграть, а можете проиграть. Возьмите те же музыкальные конкурсы, да любые. Сегодня я лауреат, занял первое место, а на следующем не прошел в финал. Любой конкурс – это вызов.

И мне кажется, что для организации это тоже хорошая школа. Раз попробовали, два попробовали, и, кстати, хорошо, если они получают обратную связь, в чем были недоработки или ошибки.

Черный список и доска почета

– Могут быть у грантодателя какие-то «черные» списки грантозаявителей? Допустим, они просят средства на что-то несерьезное, или каждый раз неправильно составляют заявки, или делают еще какие-то ошибки?

– Сейчас этого меньше, но раньше такая практика была у некоторых фондов. Пока у нас в России были международные гранты, некоторые доноры вели такие «черные списки». Я не могу сказать, что они обменивались активно этими списками. Но с организацией, если она проштрафилась, неправильно потратила ресурсы и так далее, – с ней прекращали иметь дело.

То есть в такие списки попадали те, кто допускал нарушения в использовании грантовых средств или не представлял отчет.

Финансирование может быть как пожертвование или выдача субсидий, а может быть за счет государственных средств. Отчетность в этом варианте жесткая. И если фонд-оператор видит, что неправильно израсходованы ресурсы, он вправе вмешаться, и я знаю случаи, когда был запрос на возврат денег, потому что это государственные средства.

– А есть, наоборот, у грантодателя «призовые скакуны», гордость, такие прекрасные грантозаявители, которыми потом можно гордиться?

– Мне кажется, когда ресурсы гранта правильно использованы, без всяких нарушений, и есть хороший результат, – и у каждого отдельно, и общий результат – это есть предмет гордости. Я, например, горжусь каждым, кто у нас участвовал в программе развития фондов местных сообществ.

Например, есть очень сильные фонды, которыми можно гордиться, потому что они стали профессиональными организациями, и даже операторами крупных корпоративных, частных фондов или государственных программ по выделению субсидий в регионах. Такие фонды зарекомендовали себя как профессиональные экспертные организации, способные не только вести конкурс, но проводить мониторинг, оценку, готовить экспертов и так далее.

А есть и маленькие организации, которыми хочется гордиться.

Вот к нам на конкурс как-то пришел проект в номинацию старт-ап из маленького поселка городского типа с замечательным названием Пряжа –это в Карелии, недалеко от Петрозаводска.

Там образовалась инициативная группа людей. В какой-то момент некоторым из них показалось, что как-то увядает все – то ли уехать отсюда, место сменить, работу, жизнь.

А потом эти люди вдруг посмотрели вокруг себя и увидели, что вообще-то к ним приезжают люди из других регионов, например, из Санкт-Петербурга, еще откуда-то, открывают свое дело. И вот тогда пришло понимание, что в Пряже есть нечто такое, что привлекает. Тогда они решили посмотреть, что может быть интересным, что может стать точкой развития и встретиться с этими людьми, которые приехали. Вместе придумали массу интересных проектов.

В итоге сейчас там совершенно замечательный фонд местного сообщества. Они, например, создали мастерскую, стали восстанавливать местные ремесла.  Развивают социальное предпринимательство. Появился в поселке каток – не у государства деньги стали просить, а люди сами собрали средства и построили. Сейчас делают сквер. У нас они получили грант как старт-ап.

Та же деревня Сорокино, про которую я рассказывала, – тоже грантозаявитель, которым можно гордиться. Они были старт-апом, теперь получили грант по развитию ремесел  в фонде Тимченко. То есть сельский фонд местного сообщества стал заметной ячейкой в культурной мозаике на карте России.

Грантодатель не просто поддерживает и развивает проекты и организации. Вокруг грантополучателей развиваются люди, формируется новый тип ответственных отношений. Мне кажется, что это и есть самое важное в развитии грантовых программ.

Дети и наставники: лучшие практики НКО в сборнике «Новые возможности»

CAF Россия опубликовал сборник лучших практик некоммерческих организаций, работающих с детьми-сиротами. В сборнике «Новые возможности» рассказывается о работе НКО с воспитанниками сиротских учреждений в сфере их социализации.

Издание включает в себя описание технологий и практик работы шести НКО. Среди них: наставничество, постинтернатное сопровождение, развитие адаптационных навыков.

Подробнее о наставничестве и программах — в обзоре «Филантропа»

Снимок экрана 2016-08-02 в 23.29.10Наставничество в работе с детьми-сиротами появилось в нашей стране в конце XX века. История началась с того, что группа профессоров из Перми и Йошкар-Олы побывала по обмену опытом в Америке, где они узнали о программе наставничества для детей в сложной жизненной ситуации. Вернувшись, они познакомили с идеей наставничества своих студентов-психологов. Так международная программа наставничества Big Brothers Big Sisters, существующая в США с 1904 года, пришла и в Россию. В 2003 году инициативная группа зарегистрировалась в качестве общественной организации, появились Big Brothers Big Sisters of Russia (сейчас на русском организация называется «Старшие Братья Старшие Сестры России»), а в 2007 году их офис был открыт в Москве.

Параллельно, в 1999 году в России начала работать международная программа Кидсейв, которая также большое внимание уделяла наставничеству.

Вскоре эта новая и отчасти непривычная для нашей страны практика социальной адаптации детей-сирот была освоена многими другими организациями, работающими с детьми-сиротами.

В сборнике представлен опыт обоих пионеров в этой области — МОО «Старшие Братья Старшие Сестры» и фонда «Хранители детства» (представительство «Кидсейв Интернешнл» в России). Подробно описаны технологии наставнической работы, оценка ее эффективности и также процесс подготовки волонтеров. Человеческие истории дают возможность почувствовать, какую роль играют наставники в жизни конкретных ребят.

Программы двух фондов — «Надежда» и «ФОКУС-МЕДИА» — нацелены на трудовые способы адаптации выпускников детских интернатных учреждений.

Программа «Начало пути» фонда «Надежда» включает в себя постоянное сопровождение выпускников детских интернатных учреждений в процессе учебы и на первых рабочих местах. Наставники сначала помогают ребятам с профориентацией, а затем поддерживают их в освоении будущей профессии. Кроме рассказа об опыте организации, в сборнике описано взаимодействие наставника с подопечным на рабочем месте.

В «Программе трудоустройства студентов профессиональных училищ и колледжей» фонда «ФОКУС-МЕДИА» используются тренинговые технологии. Благодаря этому у ребят развиваются навыки коммуникации, самопрезентации, управления своими знаниями и, как следствие, возможность раскрытия личностного потенциала. Тренинги направлены также на то, чтобы повышать у выпускников мотивацию к трудоустройству. В сборнике описан подход и представлены интервью и рассказы — обратная связь от участников программы.

Использовать игровой метод в работе с детьми-сиротами предлагает МОО «Игры будущего». «Проект «Полдень»: сюжетно-ролевые игры в социальной адаптации воспитанников детских домов» направлен на развитие у них компетенций, необходимых для эффективной социализации и приобретения опыта жизни в обществе. Наряду с социализацией «Полдень» учит детей совершенствовать навыки самоорганизации — управлять такими ресурсами, как время, деньги, знания и умения. Авторы подробно описывают устройство игр, возможные темы, процесс разработки, анализ результатов и т.п.

Центр «Расправь крылья!» представил три своих масштабных инициативы: «Программу постинтернатного сопровождения и поддержки выпускников детских домов, школ-интернатов и замещающих семей», проект «Молодая мама» и проект «Я служу России». Программа сопровождения включает в себя просветительскую, диагностическую и коррекционную работу с выпускниками, защиту их личных, жилищных, имущественных прав и интересов и многое другое.

Проект «Молодая мама» оказывает помощь беременным женщинам и молодым мамам из числа детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей, для предотвращения вторичного социального сиротства. А проект «Я служу России» направлен на подготовку ребят к службе в армии, последующее сопровождение и адаптацию при возвращении.

bol-shie-brat-ya-bol-shie-sestry-

«Вы найдете в сборнике все самое передовое и лучшее в работе тех, кто своим участием старается поменять ситуацию с адаптацией детей-сирот, кто старается помочь в преодолении бедности среди выпускников детских домов, кто жертвует свое время и силы для того, чтобы дети-сироты становились созидательными гражданами, искали свой путь самореализации. Огромная признательность Фонду CAF за создание такого важного и нужного методического сборника, который, я уверен, значительно повлияет на общую ситуацию с адаптацией и социализацией детей-сирот в Российской Федерации», — написал во введении Александр Гезалов, выпускник советского детского дома, общественный деятель, эксперт в области социального сиротства.

Издание адресовано руководителям, сотрудникам, волонтерам и другим специалистам, заинтересованным в содействии в социализации и трудоустройстве выпускников российских учреждений для детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей.

Книгу можно скачать или бесплатно получить в офисе CAF Россия.

7 фактов о пересадке органов в России

Что мешает развитию детской трансплантации в России? Наш корреспондент задал этот вопрос хирургу-трансплантологу, профессору Михаилу Каабаку

3419

Проблемы с трансплантацией сердца детям недавно обсуждали на самом высоком уровне. Премьер-министр РФ Дмитрий Медведев говорил об этом с Министром здравоохранения РФ Вероникой Скворцовой во время визита в Научный центр сердечно-сосудистой хирургии им. Бакулева.

Обсуждался проект закона «О донорстве органов человека и их трансплантации». Этот документ, определяющий различные аспекты донорства, включая детское донорство, должен быть внесен в Думу осенью 2016 года.

О том, что мешает развитию детской трансплантации в России, мы говорили с хирургом-трансплантологом, директором программы трансплантации органов РНЦХ им. академика Б.В.Петровского Михаилом Каабаком.

— Что изменится с принятием нового закона о донорстве?

— Этот законопроект вызывает много критики со всех сторон, но в нем нет ничего ужасного. Главная проблема закона – тяжеловесность. Основное отличие – закон обязывает медиков уведомлять родственников умершего о его смерти до того, как врачи приступят к изъятию органов.

Одна из причин, по которой закон до сих пор не приняли, в том, что идут споры вокруг механизма фиксации волеизъявления граждан относительно возможности использовать их органы для трансплантации после смерти.

699db3102084e1c3b70e0a249d9df03fПрофессор Михаил Каабак.

— Почему сейчас не проводятся операции по трансплантации сердца несовершеннолетним? Ведь инструкция, позволяющая это сделать, принята.

— Сердце – это единственный орган, который в России не пересаживается малышам. Юридических препятствий нет, вы правы. Детям старше 10 лет пересадки делают от взрослых умерших доноров, например, в Центре сердца, крови и эндокринологии им. Алмазова в Санкт-Петербурге.

Но далеко не все медицинские учреждения готовы к проведению таких операций. Среди тех, кто, как мне кажется, готов, я бы назвал упомянутый выше Центр сердца, крови и эндокринологии им. Алмазова в Санкт-Петербурге и Первую детскую больницу в Санкт-Петербурге.

К сожалению, в штате клиник, которые занимаются трансплантацией, не всегда есть квалифицированные детские врачи.

471823 26.09.2009 Во время процедуры гемодиализа в отделении пересадки почки Государственного учреждения Российского научного центра хирургии имени академика Б.В. Петровского Российской Академии Медицинских Наук. Григорий Сысоев/РИА Новости— Сколько операций по пересадке сердца детям может проводиться в России, если детская трансплантация здесь заработает?

— В Америке детям до 10 лет пересаживают около 300 сердец ежегодно. Если сравнить население наших стран, получим примерную цифру.

— Какие, по-вашему, шаги нужно предпринять вот сейчас, в нынешней ситуации, чтобы у нас появилось детское донорство?

— Надо обучать врачей методам коммуникации с родственниками умерших. Для того чтобы запустить детское донорство, нужно обучить врачей разговаривать с родителями умерших детей.

Фото: Григорий Сысоев/РИА Новости

7 фактов о пересадке органов в России

1. Сейчас в России действует так называемая презумпция согласия на трансплантацию. То есть считается, что любой совершеннолетний гражданин РФ готов после смерти стать донором органов.

2. В законе существует и возможность отказаться от посмертного донорства. Изъявить свое согласие или несогласие на донорство органов можно в устной форме, в присутствии свидетелей, или в письменной форме, заверенной руководителем медицинской организации. При желании документ можно заверить нотариально, если человек хочет, чтобы документ имел юридическую силу. Информация о наличии волеизъявления гражданина вносится в его медицинскую документацию.

10464664 (1)Если волеизъявление отсутствует, право заявить о своем несогласии на изъятие органов и тканей из тела умершего для трансплантации имеют супруг (супруга), а при его (ее) отсутствии – один из близких родственников. (См. федеральный закон «Об основах охраны здоровья граждан», статья 47, пункты 6 – 10).

3. Трансплантации органов сейчас выполняют в 22 регионах России. Такие операции делают в 68 трансплантационных центрах. Только в этих учреждениях можно выполнять пересадки, другие клиники, в том числе и частные, не имеют права совершать такие операции.

4. Самая распространенная трансплантация в нашей стране – пересадка почки. В 2014 году проведено 1026 таких операций. В 2014 году в листе ожидания на пересадку почки в России были 4636 человек. 56 из них в 2014 году умерли, не дождавшись пересадки.

5. Половина пересадок в нашей стране – от живых доноров. Пожертвовать почку или часть печени можно только своему родственнику (но не мужу или жене). Для того, чтобы орган прижился, необходимо, чтобы он подходил потенциальному реципиенту, а это, к сожалению, не всегда бывает даже у родственников.

В этом случае реципиенту остается только ждать пересадки от умершего донора. Обмена родственными донорами в России тоже, к сожалению, нет.

6. Критерием для изъятия органов является смерть мозга. Смерть мозга – медицинский диагноз. Смерть мозга констатируют независимо от того, собираются ли использовать органы для трансплантации. Вегетативное состояние (повреждение, а зачастую и смерть коры головного мозга) в России не является показанием для изъятия органов.

7. Пересадка органов от умерших детей возможна только с согласия родителей. Использовать в качестве доноров сирот невозможно, согласие опекуна в этом случае не подойдет. (См. федеральный закон «Об основах охраны здоровья граждан», статья 47, пункты 7-8). Но пока подобные операции в нашей стране не проводились. Умершие дети ни разу не использовались в качестве доноров.

Справка:
На сегодняшний день процедуру трансплантации органов и тканей регламентирует федеральный закон «О трансплантации органов и (или) тканей человека» от 22 декабря 1992 года № 4180-1.
В 2015 году в 47 статью федерального закона от 21 ноября 2011 г. N 323-ФЗ «Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации» были внесены изменения, касающиеся донорства органов, в частности было регламентировано понятие медицинской деятельности, связанной с донорством органов в целях их трансплантации. Сейчас завершается разработка подзаконных актов для реализации этих положений.
Проект закона «О донорстве органов человека и их трансплантации» в 2015 году был внесен в правительство РФ. Сейчас продолжается его доработка и согласование. Осенью 2016 года законопроект может быть внесен в Государственную думу.
«Порядок установления диагноза смерти мозга человека» N 908н от 25 декабря 2014 года – документ, принятый Минздравом РФ, определяет критерии и процедуры установления смерти человека, утвержденных постановлением правительства Российской Федерации от 20 сентября 2012 года N 950.
Михаил Михайлович Каабак – доктор медицинских наук, профессор, директор программы трансплантации органов РНЦХ им. академика Б.В.Петровского. Отделение трансплантации почки возглавляет с 2000 года, до этого работал хирургом отделения трансплантации почки РДКБ Минздрава России.

5 лет работы программы «Доступная среда». Огорчены, но не удивлены

Стартовые позиции трудные. Все, что строилось ранее, никогда не учитывало потребности инвалидов. Разумеется, перестроить все это в короткие сроки невозможно. И дело не только в деньгах

237-620x349

Часто ответственные люди не понимают, что отмахнуться и отписаться уже не получится. Закон требует создать необходимые условия для инвалидов, и поэтому нужно менять отношение к этой проблеме не только у чиновников, отвечающих за свой участок социальной инфраструктуры, но и у всего общества.

Немного статистики.
По данным министерства труда России в начале 2015 года в стране насчитывалось 12,8 млн людей, имеющих инвалидность, из них более 2,5 млн человек в трудоспособном возрасте, причем больше половины из них не работают. Причины очевидны: недостаточная доступность транспортных, бытовых услуг и объектов инфраструктуры. Сегодня инвалиду без сопровождающего трудно, а иногда невозможно пройти по городу, проехать в общественном транспорте, получить социальную, медицинскую, информационную услугу, купить что-то необходимое.
Но теперь за инвалидами закреплено законодательством право требовать от властей доступной социальной инфраструктуры.

Что нужно требовать и как работает закон?

О законах и конвенциях

4eb76c6a071f2bd69131671e5c157f96

В 2012 году Россия ратифицировала международную Конвенцию о правах инвалидов. А в 2014 году был принят ФЗ № 419 «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации по вопросам социальной защиты инвалидов в связи с ратификацией Конвенции о правах инвалидов».

Ранее были приняты федеральные законы о социальной защите инвалидов. На специальном сайте размещена вся законодательная база – российская и международная – по социальной защите и обслуживанию инвалидов.

Каждый желающий может узнать, чего он вправе требовать от органов власти, будь то доступность объектов социальной инфраструктуры, строительные нормы и стандарты для жилищного строительства, оборудование автостоянок и так далее.

Важно, что новый закон четко зафиксировал недопустимость дискриминации по признаку инвалидности.

Неприятности с инвалидами случаются, к сожалению, часто. СМИ сообщают: администрация попросила инвалида покинуть кафе; отказали в посадке в самолет; требуют оставить на улице собаку-поводыря. Теперь есть возможность пожаловаться – вплоть до суда – на тех, кто устанавливает свой порядок, нарушает законные права инвалидов.

Программа «Доступная среда» утверждена на 2011 – 2020 годы. С содержанием программы и ее выполнением можно ознакомиться на сайте правительства России.

Так, закон обязывает собственников зданий и руководителей организаций создавать на своей территории условия для доступа инвалидов и оказания им услуг, предполагает персональную ответственность руководства за его действие или бездействие.

Некоторые нововведения будут внедряться по категориям инвалидности. К примеру, все органы власти и организации, предоставляющие услуги населению, должны обеспечить инвалидов по зрению сопровождением на территории объекта сотрудником, прошедшим специальный инструктаж. В объектах социальной инфраструктуры появится информация, напечатанная шрифтом Брайля. Самые важные текстовые сообщения должны дублироваться голосом.

Как работают законы?

statiya_dostupnaya_sreda_image1

Дело, похоже, сдвинулось с мертвой точки.

Мы беседуем с Матвеем Александровичем Лукиным, директором «Центра технических средств реабилитации, доступности городской среды, физической культуры инвалидов и хранения архивных документов», Санкт-Петербург.

– Чем занимается центр? Мы координируем работу всех органов власти и общественных организаций, вовлеченных в организацию доступной среды для инвалидов и маломобильных групп населения. На каждое совещание, обсуждение приглашаются представители организаций инвалидов.

Если по каким-то причинам на совещании нет представителей от организаций инвалидов, то совещание переносится или повестка его меняется. Считается неправильным обсуждать проблемы доступной среды без тех, для кого она создается.

– Какие новые требования предъявляются к руководителям объектов социальной инфраструктуры?

– Новый обязательный порядок обеспечения условий доступности введен с 1 июля 2016 года только в отношении вновь построенных зданий или прошедших капитальный ремонт. Для инвалидов и малоподвижных групп граждан доступными должны быть: территория, прилегающая к зданию, включая автостоянку для инвалидов, входы в здание, пути движения внутри здания, зона целевого посещения объекта, санитарно-гигиенические помещения, система информации и связи. В комиссию, принимающую объект социальной инфраструктуры, обязательно входят представители организации инвалидов.

– Все ли строители строго исполняют требования закона?

– Подчас организации избирают легкий путь для выполнения законов. Формально условия соблюдены: пандусы и аппарели имеются, но пользоваться ими решится не каждый. Причина – в проектной документации ненадлежащего качества.

К сожалению, служба государственного строительного надзора и экспертизы недостаточно последовательно устраняет все неточности проектной документации.

– А что делать со старыми зданиями, которые не планируется ремонтировать капитально?  

– В таких зданиях, особенно в исторической части города, не всегда возможно обеспечить равный доступ к социальным услугам для людей с ограниченными возможностями. Руководители таких объектов должны разработать регламенты предоставления необходимых услуг в трех форматах, предусмотренных законом: либо по месту предоставления услуги, либо по месту жительства инвалида (на дому), либо в дистанционном режиме.

По месту предоставления услуги. Например, услуги связаны с подачей и получением документов, а инвалидам не добраться до окошечка или кабинета из-за особенностей старого здания. Из этого положения можно выйти, установив кнопку вызова сотрудника при входе и обустроив место ожидания. Порядок предоставления услуг в данном формате должен быть согласован с общественным объединением инвалидов.

Сотрудники, обслуживающие людей с ограниченными возможностями, должны проходить обучение и инструктаж по утвержденным методикам.

По месту жительства инвалида. Многие услуги медицины стали сейчас мобильными: аппараты УЗИ, установки для проведения рентгенограмм, осмотров и обследований можно перевозить по мере необходимости.

Дистанционно. Например, можно пользоваться федеральными и региональными интернет-порталами, личным кабинетом на сайте организации, интернет-магазинами.

Руководители объектов социальной инфраструктуры обязаны периодически отчитываться, как продвигается улучшение доступности услуг для инвалидов, причем для каждой категории отдельно.

Время для приведения объектов в порядок есть, программа «Доступная среда» работает до 2020 года. А уж потом инвалиды будут судить, не получится ли как в пословице «гладко было на бумаге, да забыли про овраги».

Есть много интересных предложений, и часть из них уже работает, на сайте о доступной среде для инвалидов Санкт-Петербурга обновляется информация о доступности объектов социальной инфраструктуры для маломобильных групп населения.

Разрабатываются приложения для смартфонов с такой же информацией. Создается контактный центр для глухих, с которым можно связаться с помощью смартфона. В центре будет круглосуточно работать сурдопереводчик, и в случае происшествий с инвалидами по слуху им будет оказана помощь в переводе. Объясниться на месте станет гораздо проще.

Что говорят сами инвалиды о проблемах доступности

dostupnaya_sreda1

Всероссийская общественная организация «Союз добровольцев России» при поддержке центра информационных коммуникаций «Рейтинг» провели исследование доступности в 85 регионах России объектов социальной инфраструктуры для лиц с ограниченными возможностями.

А что говорят сами инвалиды, проживающие в регионах с высокими, средними и низкими показателями рейтинга доступности? Насколько разнятся их собственных оценки и претензии?

Василий Бондарев, лидер проекта «НЕдоступная среда», Санкт-Петербург (8-е место в рейтинге). «Наземный общественный транспорт стал работать значительно лучше. Количество низкопольных троллейбусов и автобусов увеличилось, но только пользоваться откидной аппарелью водителей научили год назад после неприятного случая, когда инвалид-колясочник выпрыгнул из автобуса, получил травму и сломал кресло-коляску.

Мы с другом любим пользоваться общественным транспортом. Но бывает и так, что если на маршруте, например, 12 троллейбусов, а половина из них низкопольные, то они могут не чередоваться с обычными. Один раз нам пришлось пропустить 4 троллейбуса, 19 минут на это ушло. В часы пик делать в общественном транспорте нечего из-за давки. Также у инвалидов Санкт-Петербурга есть острая проблема с выходом на улицу из дома. ТСЖ или управляющая компания зачастую отказываются под разными предлогами обеспечивать доступный выход из жилого помещения».

Елена Леонтьева, председатель правления общественной организации инвалидов-колясочников «Свободное движение», (Свердловская область, 7 место в рейтинге). «В Екатеринбурге была создана комиссия инвалидов-экспертов по согласованию проектов. У нас есть право подписи. Но это очень тяжелая работа, потому что нет формального определения нашей роли в проектировании. Мы отличаемся от других регионов тем, что доступная среда создается не за счет больших вливаний, а за счет работы на стадии проектирования. Тогда создать доступность проще, чем после постройки. У нас ребята покупают квартиры на любом этаже, в любом доме, не боясь, что они будут ограничены в передвижении. И это не специализированные дома для инвалидов. Это универсальный дизайн, который удобен для всех без исключения. В соответствии с этой концепцией построено уже несколько микрорайонов, и мы делимся опытом с другими городами».

Рафик Рогонян, председатель РОО «Инватур», (Нижний Новгород, 15-е место в рейтинге). «Главная идея, которой должны руководствоваться государство и общество при создании безбарьерной среды, это «ничего для нас без нашего участия».

Александр Воронков, председатель Сыктывкарского городского отделения организации «Всероссийского общества инвалидов», (республика Коми, 22-е место в рейтинге). «На протяжении 10 лет мы направляли обращения в органы власти о неисполнении законодательства РФ по созданию условий для комфортного проживания инвалидов. Ежегодно приходили отписки.

Не дождавшись результатов, мы разработали проект “За жизнь без преград” и открыто заявили о том, что “идем на таран”. Мы провели фото-мониторинг 457 объектов, и выставили фотографии в социальной сети “Вконтакте”. Мы направили 178 уведомлений в адрес руководителей объектов о нарушении наших прав, подготовили 28 исковых заявлений. Надеемся на результаты».

Анна Ковалева, председатель правления общественной организации «Вольница», Ставрополь (29-место рейтинга). «Если Ставрополь еще можно назвать относительно доступным, по крайней мере, на первый взгляд, то остальные города в Ставропольском крае таковыми не являются. В Ставрополе действительно есть много пандусов, но 60% не соответствуют ГОСТу.

То же и с транспортом: низкопольные автобусы ходят, но площадки для колясочников практически никогда не опускаются. То есть номинально есть, но по факту – ничего не работает».

Подвел итог Сергей Саутин, руководитель РОО инвалидов «Независимая жизнь», республика Северная Осетия (79-е место рейтинга). «Ознакомившись с результатами рейтинга, мы были огорчены, но не удивлены. Для успеха нужна принципиальная позиция власти в спорных вопросах законодательства, активность сообществ инвалидов, готовность властей к разработке региональных актов, опережающих федеральные нормы. Трудно переоценить роль “сильной личности”, руководителя, готового к принятию независимых решений, способного своим авторитетом сглаживать нестыковки законодательных актов для создания комфортной среды для инвалидов».

И все же перемены видны

7d5faf328fc9cebc0e7f58c678e5c9db

Особенно на транспорте. В Москве уже сегодня в метро звуковые объявления об остановках повторяются визуально на интерактивной карте, а инвалидов сопровождают специально обученные сотрудники. Постепенно меняются вокзалы, аэропорты, не говоря уже о зданиях социальных служб.

В Петербурге, как сообщает исполняющая обязанности главы комитета по транспорту Елена Осинцева, весь приобретаемый подвижной состав имеет пониженный уровень пола и выдвижные аппарели. Петербургские ГУП «Пассажиравтотранс» и «Горэлектротранс» на 100% оснастили транспорт автоинформаторами. Кроме того, в городском пассажирском транспорте начинает работать система «Говорящий город» для радиоинформирования и звукового ориентирования слепых и слабовидящих людей.

Абонентское устройство информирует инвалида о прибытии транспорта на остановку, звуковой сигнал подсказывает, где находится дверь. Многие пешеходные переходы оснащены звуковыми сигналами, разрешающими и запрещающими переход.

Закончим собственными наблюдениями. По-прежнему, колясочники, опорники, инвалиды по зрению крайне редко встречаются на улицах, в транспорте, в общественных местах. Но пандусы появились в магазинах, в почтовых отделениях, в поликлиниках. Где-то они выглядят добротно и надежно, где-то не очень, но исправить всегда можно.

В торговом центре «Юлмарт» в окошке кассы увидела объявление «Вас обслуживает слабослышащий сотрудник». За окошком девушка. Протягиваю ей деньги, получаю чек, улыбаемся друг другу. Вот, думаю, как приятно. Человек работает на вполне конкурентном месте, и всем вокруг становится от этого как-то теплее.

И еще одно наблюдение. На остановке транспорта стоит слепой с белой тростью. Подъезжает троллейбус. Смотрю на инвалида, готова предложить помощь. А он достает пластиковую коробочку с антенной, из коробочки слышится довольно громко: «Остановка «Станция метро “Политехническая”, троллейбус маршрута номер 4». Вот, оказывается, какой у него помощник!

Урюпинск, я люблю тебя: как меняются малые города России

Города России ищут новые смыслы и хотят меняться. Об этом говорили урбанисты, культурологи, эксперты по развитию городских программ на дискуссии «Жители планеты город», прошедшей на минувшей неделе в центре Digital October в Москве. Бурное обсуждение перспектив малых и крупных городов прошло в рамках работы Школы Фонда Владимира Потанина.

«Филантроп» выбрал самые интересные примеры городов, которые находят новые источники вдохновения и открывают коворкинги на заброшенных фабриках, придумывают Музей рубанка и ставят памятник козе.

Из региональных городов уезжает до 25% молодежи. В 75 % городов нет высших учебных заведений. Города уменьшаются, теряя остатки обаяния прошлого, хотя именно в городах живет большая часть населения страны.

Тема, как сохранить города и вернуть в них молодежь, стала центральной в дискуссии урбанистов.

В качестве успешного примера эксперты отмечали Казань. «Первый президент Татарстана организовал фонд по возрождению старинных исторических городов (Фонд возрождения памятников истории и культуры Татарской республики Минтимера Шаймиева. – прим. ред). И в регионе малым городам уделяется большое внимание», — замечает Свят Мурунов, эксперт по городам, создатель карты городских сообществ, идеолог сети Центров Прикладной Урбанистики, преподаватель МГУ, Сколкова и Шанинки.

Калининград – еще один из таких городов. А также — Якутск, Пермь, Владивосток, Ярославль. «Эти города и с точки зрения развития человеческого потенциала являются развитыми. Они и формируют культурные смыслы», — уверены эксперты.

Другие новые смыслы и яркие городские проекты — в подборке «Филантропа».

Жить в Урюпинске

Про город Урюпинск мало кто знал, но в 1956 году Михаил Шолохов упомянул его в рассказе «Судьба человека». Но известность сыграла с городом злую шутку, и он стал героем анекдотов.

Но 50 лет спустя город решил пошутить в ответ. И в 2012 году зарегистрировал товарный бренд «Столица российской провинции». Казалось бы, зачем это нужно Урюпинску?

13150932_372220016235050_1903069167_nУрюпинск. Памятник козе. Фото из инстаграм https://www.instagram.com/djrexli/

Оказалось, что брендирование – крайне важная «фишка» в продвижении и развитии города и жизни его жителей. И это отлично видно на примере Урюпинска. Власти города говорят, что бренд «Столица российской провинции» в первую очередь нацелен на поддержание патриотизма и энтузиазма у жителей города. 100% урюпинцев знают о бренде, и 91% горожан относятся к нему положительно. Кстати, некоторые города, посматривая на опыт Урюпинска, и перенимают его: например, город Добрянка в Пермском крае уже объявил себя «столицей доброты». 2013 году в Урюпинск переехал Василий Дубейковский, эксперт по брендингу городов, руководитель команды City Branding, которая специализируется на малых городах. «Мне просто всегда было интересно, а как это – жить в маленьком городе? И знаете, мне понравилось!» — говорит Василий.

Зачем городу с очень скромным бюджетом вкладываться в бренд? Во-первых, жители воспряли духом, и теперь они по праву могут говорить, что живут в столице! Во-вторых, забрендировались товары, изготавливаемые здесь. Теперь пуховые шали и шарфы — это «товары из Урюпинска». А еще бренд помогает городу обращать на себя внимание. Например, фонд Натальи Водяновой заметил Урюпинск и выделил 4,5 млн рублей на строительство крупной и яркой детской площадки, которая теперь стала любимым местом семейного отдыха. Бюджет города никогда бы не смог найти такую сумму. Или, скажем, лаборатория Касперского а в проводит в провинциальной урюпинской гостинице свой ежегодный форум.

А сейчас амбиции Урюпинска – в привлечении новых жителей. Одним из них и стал Василий Дубейковский. Урюпинск хочет продвигать себя как удобное место для проживания молодых семей с детьми, но для этого нужно будет создавать свой бизнес: работать в городе пока особенно негде. Зато чистая экология.

Василий Дубейковский отмечает, что для малого города очень важна самоидентификация. В больших городах, где живет больше 100 тысяч человек, житель хоть что-то иногда видит, слышит, читает о своем городе в публичном пространстве. А о малых городах не говорят, и их не знают.

Еще один важный аспект — самостоятельность небольшого города. «С точки зрения городского бюджета у малых городов нет самостоятельности. Все уходит на федеральный уровень, и нет денежной возможности для самореализации. Например, у нас в Урюпинске на 39 тыс человек 600 млн рублей бюджета. Это бюджет катка на ВДНХ! — восклицает Василий Дубейковский. — Если бы я был президентом, первое, что бы я сделал, исходя из того, чем я занимаюсь, я бы поменял налогораспределение между федерацией, регионами и городами. В Польше, например, недавно прошла реформа, где основные деньги были переданы именно в города с федерального уровня».

А пока, признает Дубейковский, урюпинцы вынуждены все равно ездить на заработки в Москву, потому что в родном городе нет работы и нет достойных зарплат.

Культурный Урал

C 2010 года в Екатеринбурге и Уральском регионе проходит Уральская индустриальная биеннале современного искусства – один из крупнейших в российских регионах международный художественный проект в области современного искусства. Его организует и проводит Государственный центр современного искусства (ГЦСИ).

На время проведения биеннале многие символы эпохи индустриализации, наложившей отпечаток на облик городов – производственные площадки, помещения крупных заводов и предприятий – превращаются в выставочные залы, пространства арт-резиденции художников и сцены для театральных постановок и перформансов. А уникальные здания архитектуры конструктивизма становятся главными арт-пространствами.

«Главное достижение культурных индустрий – это то, что мы сменили акцент разговора: теперь мы говорим не про столицу и провинцию, сравнивая их, а про регионы. Поменялся акцент взгляда на провинциальность и центровость, — рассказывает Алиса Прудникова, директор Уральского филиала Государственного центра современного искусства (ГЦСИ) и создатель Уральской биеннале. —  Я почувствовала это, когда в 2005 года стала у руля Уральского ГЦСИ (Государственного центра современного искусства). И тогда стало важным не обращать внимания на Москву».

Пермская революция

Знаменитая Пермская культурная революция началась осенью 2008 года. Тогда в городе прошел четвертый Пермский экономический форум, тема которого была «Новые метрополии: города, которые выбирают». И почти одновременно в здании бывшего Пермского речного вокзала открылась выставка современного искусства «Русское бедное», куратором выступил Марат Гельман, продюсером — предприниматель Сергей Гордеев, в то время бывший представителем администрации Пермского края в Совете Федерации.

В Перми открывались галереи, проходили фестивали и концерты, был открыт новый театр «Сцена-Молот», здесь начали работать театральный режиссер и продюсер Эдуард Бояков, музыкальный менеджер Александр Чепарухин, руководителем Пермского театра оперы и балета стал известный дирижер Теодор Курентзис.

И это сильно повлияло на облик и на характер города.

13562146_1136074669791297_264866499_n(1)фото из Инстаграм https://www.instagram.com/vasiliy.nistiryuk/

«Я полтора года работал в Перми во время ее культурной революции. Проблема съезживания городов здесь тоже была, Пермь была миллионником, а на момент начала ее культурной революции в городе было уже 900 тысяч с чем-то человек, — рассказывает Эркен Кагаров, дизайнер, член Академии графического дизайна, ADCR и МСХ, Союза дизайнеров России, основатель компании Imadesign, арт-директор студии Артемия Лебедева. – И всего лишь за три года удалось сначала остановить отток населения, а потом пошел рост. Не только за счет эстетики. Было создано большое количество разных событий, мероприятий. Тот же знаменитый праздник «59 фестивалей». А когда интересно жить, зачем уезжать?». Так что наполнение городской жизни новыми смыслами может удержать людей от того, чтобы покинуть свою родину.

Кроме того, Эркен Кагаров считает, что не менее важен и городской дизайн. «Все города у нас похожи – и почти все унылы, но очень важно, когда и внешняя сторона города меняется», — уверен эксперт. — И даже для маленьких городов определенные правила дизайна сделали бы их более приятным и для жителей, и для туристов».

В Перми с недавних пор появилось единое правило размещения вывесок на улицах.

Творческое пространство «Каменка» в Красноярске

В Красноярске четыре года назад из полуразрушенного дома культуры команда урбанистов создала новое творческое пространство — «Каменка», которое стало очень популярным. «Только ленивый не кидал в нас камень и не говорил «у вас ничего не получится». Но у нас получилось», — говорит Михаил Егошин, эксперт в области развития креативных резиденций и общественных городских пространств. Сейчас «Каменка» — это культурное пространство, лофт проект, резиденция креативных студий, место событий и выставочное пространство одновременно. Подобные резиденции Михаил создал затем в Барнауле, Ставрополе, Санкт-Петербурге. Егошин считает, что любому городу необходимы точки встреч городского сообщества, креативной молодежи, творческого бизнеса: «Есть огромное окно возможностей: разрушенные заводы и фабрики, масса инфраструктуры, которая не работает и стоит копейки. Креативному бизнесу нужно где-то заземляться».

В итоге район, где теперь есть «Каменка», из «гоп-района», превратился в хипстерское модное место. Причем это был побочный эффект, отмечает Михаил, у него не было цели поменять город. И это стало способом удержать в городе креативных людей, дать им возможность проявить там себя.

Спальные районы Краснодара

Рассказывая про успешные примеры, эксперты вспомнили и про неудачников. По их словам, многие города увлекаются застройкой и теряют в качестве жизни. Например, Краснодар – один из самых быстрорастущих городов. «Город растерял свои парки и зеленые насаждения и приобрел большое количество пенсионеров-переселенцев и молодых мам с детьми из Ростова и Краснодарского края», — говорит Свят Мурунов. Он считает такой путь развития города ошибочным. Активное строительство спальных микрорайонов совершенно без создания рабочих мест, дешевого жилья экономкласса привлекает «жителей определенного типа». «У пожилых или молодых семей большие требования к городу – они хотят детских садов, поликлиник и так далее, но не генерируют дополнительный продукт, не генерируют дополнительных смыслов», — так считает эксперт.

«В Краснодаре стало тесно, сложно с самореализацией. Если город не контролирует себя в физическом росте, он теряет в качестве. Город не работает с промзонами, с недостроями, а вырубает парки под жилье. Классическая ситуация, когда администрация отчитывается построенными квадратными метрами. В городах сейчас только это и ценят – сколько километров дорог построили и сколько домов построили».

Нужна, уверен эксперт, творческая экономика. «Проблема же в том, что государство, администрация, бизнес по настоящему в этом не заинтересованы. Креативная экономика строится на свободе. На разнообразии. На работе с локальной культурой». Для этого нужны горизонтальные связки: художников, решателей (архитекторов и инженеров), проблематизатов, которые могут сформулировать конкретную проблему города (это социологи, маркетологи, городские активисты), и, наконец, мастеров, делателей, которые могут делать уникальный продукт. Пока этого нет. «Наши города не экспортируют ничего уникального. Единственная российская технология, которая зажила на Западе – это технология антикафе. Это придумано в России».

Енисейск и Музей рубанка

«Смотри, чего у соседа делается-то!» — такая логика тоже подбадривает города к развитию, уверен Михаил Егошин. После того, как его команда открыла «Каменку» в Красноярске, еще больше десятка городов в регионе открыли свои коворкинги.

Михаил Егошин считает, что жесткая конкуренция и качественные вызовы делают больше, чем стратегии власти. «Возьмите Лесосибирск и Енисейск. Они находятся в 30 км друг от друга. Енисейску 400 лет, и он сохранил свою идентичность, и там есть креативные предприниматели. Они придумали там Фестиваль ухи, Музей рубанка. Город с населением всего в 15 тысяч человек смог принять на мероприятии 22 тысячи туристов! И Лесосибирск, в котором живет 70 тысяч человек, но в котором уровень преступности в разы больше, где днем страшно идти по улице. Вот пример разного развития городов. Мы думаем, что городские сообщества – это панацея. Это не всегда так. Лесосибирск видит, что в Енисейске появились новые общественные территории, музеи, коворкинги, и они стали шевелиться, ведь даже на свадьбы все стали ездить в соседний Енисейск».

Современный детский Реабилитационный центр

Благотворительный фонд «САФМАР» при поддержке Правительства Республики Удмуртия в 2016 году окажет финансовую поддержку строительству республиканского комплексного многопрофильного Реабилитационного центра, в котором будут проходить реабилитацию дети-инвалиды в возрасте от 1 года до 15 лет и подростки с 15 до 18 лет. Реабилитационный центр сможет принять на лечение более 1600 детей и подростков в год. Средства фонда «САФМАР» будут направлены на строительство здания реабилитационного центра, укрепление его материальной базы, благоустройство прилегающей территории.

В новом здании будут предусмотрены водолечебные кабины, бассейн для занятий детей с нарушениями опорно-двигательного аппарата, галокамера и ингаляторий, компьютерный класс с обучающими и развивающими программами, лаборатории социальной адаптации и эрготерапии, зал для арттерапии, два зала для занятий лечебной физкультурой, физиотерапевтический и стоматологический кабинеты, столовая. Завершить строительство планируется в 2017 году.

Деятельность центра будет ориентирована на предоставление детям и подросткам с ограниченными возможностями социально-медицинских, педагогических, психологических, правовых услуг. Комплексная программа реабилитации поможет пациентам центра адаптироваться к жизни в обществе, в семье, к обучению и труду.

В структуре реабилитационного центра запланировано создание 6-ти отделений, в том числе будет организована помощь семьям с детьми раннего возраста от 1 года до 3 лет, имеющими отклонения в развитии. Будет построен специальный стационар на 85 мест для прохождения курсов реабилитации длительностью 1 месяц с возможностью повторного пребывания 2-3 раза в год. Дети-инвалиды, требующие особого ухода, будут приниматься на лечение вместе с родителями. В условиях дневного пребывания планируется проведение подготовки «особого» ребенка к пребыванию в детском дошкольном учреждении.

Деятельность всех отделений будет направлена на проведение комплексной диагностики, разработку индивидуальных планов социальной реабилитации с использованием современных инновационных методик.

Доступная среда, созданная на всей территории центра, позволит детям с любыми нарушениями здоровья, чувствовать себя уверенно и комфортно.

Помощь благотворительного фонда «САФМАР», основанного известным российским предпринимателем и меценатом Михаилом Гуцериевым, поможет решить остроактуальную для Удмуртии проблему: обеспечит детей и подростков с ограниченными возможностями полным спектром высококвалифицированных реабилитационных услуг, позволит улучшить социальное самочувствие и психологический климат в семьях, воспитывающих детей-инвалидов.

По инициативе бизнесмена и основателя Фонда «САФМАР» Михаила Гуцериева финансирование строительства Реабилитационного центра началось в 2014 году и по настоящее время на реализацию этого социального проекта уже направлено 225 млн. рублей. В том числе 100 млн. рублей в этом году.

В Удмуртской Республике при финансовой поддержке Михаила Гуцериева реализовано более 10 крупных благотворительных и социальных проектов — возводились храмы русской православной церкви, строились объекты образования, здравоохранения, культуры и спорта. На эти цели с 2003 года Михаилом Гуцериевым направлено более 1,6 млрд. рублей.

Пресс-служба Благотворительного фонда «САФМАР»

Для справки:

Благотворительный фонд «САФМАР» входит в число крупнейших некоммерческих благотворительных организаций России. Учредитель Фонда – АО НК «РуссНефть», возглавляемая Михаилом Гуцериевым, известным российским предпринимателем и меценатом. Благотворительный фонд «САФМАР» учрежден для реализации социально-значимых долгосрочных проектов в области культуры, искусства, образования, духовного просвещения. Программы Фонда соответствуют критериям прозрачности, четкости стратегии, последовательности в реализации. В осуществлении своей деятельности Фонд опирается на лучшие традиции отечественной практики в области благотворительности. Фонд поддерживает ряд крупных благотворительных проектов, осуществляемых совместно с многими известными образовательными, научными, музейными и общественными организациями России.

Куда ведут новые законопроекты?

Друзья, я знаю, что некоторые из вас хотели бы, скажем так, отбыть на постоянное место жительства в теплые или иные интересные страны. Сделать это не так легко, но еще с утра у нас был шанс на реальный и простой способ. Достаточно было поступить на работу в «международные организации, в деятельности которых Россия не принимает участия». И вас лишили бы гражданства. С минимумом бюрократической волокиты.

С утра пришла новость, что этой фантазии не суждено сбыться. В новой версии законопроекта, который будет рассмотрен Госдумой 24 июня во втором и третьем чтениях, не упоминаются два положения о лишении гражданства, которые ранее были одобрены комитетом. Но за последние два дня многие уже мысленно паковали чемоданы.

Первое положение изначально предполагало лишение гражданства за нарушение нескольких террористических и экстремистских статей УК РФ, второе – за службу в армии или силовых структурах других государств, а также «осуществление без согласия полномочных органов Российской Федерации деятельности в международных организациях, в деятельности которых Российская Федерация не принимает участия».

Упрощение прощания с родиной предложила известная многим госпожа Яровая и уже достаточно давно. 20 ноября прошлого года на совместном собрании депутаты и сенаторы обсудили необходимость ужесточения антитеррористического законодательства, причем, пакет законов на этот счет разрабатывался при участии Совбеза.

Раньше процедура лишения гражданства была довольно сложной. Право на выход из российского гражданства предполагало наличие гражданства другой страны или гарантии его приобретения. Кроме того, отказ от гражданства не позволялся людям, у которых имелось не выполненное перед РФ обязательство, установленное федеральным законом. Например, обязанность по уплате налогов либо по несению военной службы. А также это не дозволялось привлеченным в качестве обвиняемых по уголовному делу и тем, в отношении кого вступил в законную силу приговор суда.

Если бы госпожу Яровую поддержали для лишения гражданства не требовалось бы ни личного заявления, ни наличия или гарантий получения гражданства другой страны.

Добровольно вышедшими из российского гражданства стали бы считаться  люди, работающие «без согласия полномочных органов в России в международных организациях, в деятельности которых Россия не принимает участия, если иное не предусмотрено международным договором России». Такие лица лишались бы гражданства со дня поступления на свою не согласованную с полномочными органами работу.

Одновременно в законопроекте вводится еще одна специфическая категория НКО, которая формально не совпадает ни с «нежелательными иностранными организациями» , ни с НКО, внесенными в реестр «иностранных агентов».

Сотрудники «международных организаций, в деятельности которых Россия не принимает участия» приравниваются к лицам, совершившим террористические преступления, захват заложников, посягательство на жизнь государственного или общественного деятеля, насильственный захват власти, вооруженный мятеж, диверсию, публичные призывы к экстремистской деятельности, сепаратизм, а также — к осужденным за возбуждение ненависти или вражды, организацию экстремистского сообщества и содействие экстремистской деятельности. Все эти люди наряду с сотрудниками НКО, по версии депутата Яровой, стали бы считаться добровольно отказавшимися от российского гражданства.

Депутаты Госдумы также уточнили основания для запрета и на выезд из России. Под него попадают люди, имеющие судимость за совершение теракта, содействие террористической деятельности, публичные призывы к терроризму, участие в террористических организациях, организацию незаконного вооруженного формирования, угон самолета или поезда в террористических целях.

Поскольку сотрудники международных НКО приравнены к этим криминальным категориям, можно было бы ожидать, что их тоже коснется этот запрет. Но ситуация в этом отношении несколько неопределенная. О прямом запрете выезда из России для сотрудников международных НКО в законопроекте не говорится.

Комитетом Госдумы по безопасности поправки к второму чтению были рекомендованы к принятию Госдумой в понедельник, 20 июня. Их рассмотрение во втором и третьем чтениях было запланировано на среду, 22 июня, но на заседании докладчик, зампредседателя профильного комитета Эрнест Валеев, попросил перенести слушания на пятницу. Причина — подготовка новых поправок к законопроекту, рассказал источник РБК  в комитете. В среду днем опубликованные после одобрения комитета поправки пропали из базы документов Госдумы.

Председатель коллегии адвокатов «Старинский, Корчаго и партнеры» Евгений Корчаго считает, что «добровольное» лишение гражданства вкупе с запретом на выезд из страны может стать причиной разбирательства в Конституционном суде РФ». По его словам, «судимый за указанные деяния гражданин, лишенный гражданства России, который не может выехать, чтобы получить гражданство другой страны, — это странно».

А я лично считаю, что принятие «пакета Яровой» — дело очень хорошее. Мало того, что террористическая опасность значительно снизится, результатом его действия станет, как я предполагаю, значительный рост желающих работать «в международных организациях, в деятельности которых Россия не принимает участия». Кроме того, самосознание и система ценностей сотрудников НКО станут значительно более определенными, поскольку теперь известно, кто они такие есть.

P.S.

В связи с тем, что в законе не сказано, что именно подразумевается под понятием «международные организации», и в нем нет и упоминания, какие ведомства следует оповещать о своей работе на иностранных работодателей, сегодня, 23 июня, произошла небольшая заминка с принятием этого закона.

С профильным комитетом по делам общественных организаций поправки не обсуждались, сказал РБК его председатель Ярослав Нилов (ЛДПР). «Хотелось бы понять, какие организации имеются в виду — это ИГИЛ (запрещенная в России террористическая организация), нежелательные организации или просто филиалы иностранных организаций», — недоумевает депутат.

Директор российского представительства международной правозащитной организации Amnesty International Сергей Никитин предполагает, что под «размытой» формулировкой «международные организации, в работе которых не участвует Россия», речь может идти о любой иностранной структуре, которая работает в России, в частности об организации Human Rigts Watch или антикоррупционном центре Transparency International.

По словам Никитина, размытые формулировки поправок Яровой и Озерова предполагают широкое поле для их толкования. Если законопроект будет одобрен, проблемы могут возникнуть у сотрудников любой организации, которая в своем названии использует слово «международный»: ничто не помешает исполнителям законопроекта, которые еще не определены, предъявить претензии к международному обществу «Мемориал».

Энтони Майерс: мир благотворительности ожидают невероятные перемены

Желающих поговорить с Тони Майерсом очень много: в зале выстроилась настоящая очередь. Гость конференции «Белые ночи фандрайзинга» выглядит уставшим, но продолжает отвечать на все вопросы. «Мы будем общаться до поздней ночи, пока каждый не получит ответа на свой вопрос», — с широкой улыбкой повторяет Майерс. «Филантропу» повезло еще больше. Когда очередь подходит к концу, он признается, что особенно любит общаться с журналистами, и предлагает ответить на вопросы не за пять минут, а за обедом. «Все, что я делаю, я привык делать хорошо от начала и до конца», — признается он.

Специалист мирового уровня, эксперт ассоциации профессиональных фандрайзеров CFRE, доктор философии, магистр гуманитарных наук, бакалавр права, глава и старший советник по сбору средств международного консалтинг-бюро «Майерс и партнеры», основатель трех благотворительных фондов канадец Энтони Майерс посетил Москву для участия в международной конференции «Белые ночи фандрайзинга». Канадский эксперт рассказал «Филантропу» об актуальных трендах, работе в кризис и будущем фандрайзинга.

MYERS TONY A

Тони, вы работали, кажется, во всех странах мира, но в Россию приехали впервые. Вам удалось оценить состояние фандрайзинга у нас в стране? Отличается ли канадский подход к работе от российского?

Профессиональный фандрайзинг существует в Канаде уже сорок лет, и поэтому сейчас он на достаточно высоком уровне. Мы перенимали опыт мировых фандрайзеров, в частности у специалистов из США.

Есть несколько видов фандрайзига. В России это прямая рассылка, face to face, ежегодные пожертвования и фандрайзинговые мероприятия. Причем в ряде случаев работа в России выстроена лучше, чем в Северной Америке, и по этим направлениям нам, безусловно есть чему поучиться у вас.

У нас же большое внимание уделяют работе с крупными донорами. В Канаде крупным донором может быть человек, корпорация или фонд. В России этот термин применяется только в отношении частных лиц. Думаю, что в этом вопросе российским фандрайзерам будет крайне полезен наш опыт. Дело в том, что у нас в стране очень много людей занимаются этим профессионально, в России их пока меньше. Хотя конечно, все работают на очень высоком уровне. Заметьте, я не хочу сказать, что мы делаем это лучше: на данном этапе речь идет только об объемах выполняемой работы, опыте и количестве специалистов. Могу привести пример из другой области: канадская сборная по хоккею была лучшей до того как, на арену пришли российские спортсмены. В настоящее время обе команды примерно на одном уровне. Почему? В Канаде многие с детства играют в хоккей, но и в России теперь тоже, так оттачивается мастерство. Уверен, что то же самое произойдет и с фандрайзингом, просто нужно немного времени.

Говоря про фандрайзинг в России, хочу отметить, что ближайшие годы — это время для роста, время для поддержки самих себя. Организации очень похожи на людей — когда человек становится взрослым, он принимает самостоятельные решения и начинает заботиться о себе. На протяжении 25 лет мировое сообщество поддерживало российский фандрайзинг, потому что он был еще слишком молод, сейчас настало время расти. И я говорю это с глубочайшим уважением. Каждая страна через это проходит. 

Что сейчас актуально в мировом фандрайзинге? Какие главные тренды?

Фандрайзинг приобретает все большую значимость. По крайней мере, во всех странах, где мне довелось работать, — это так. Не менее важно, что он становится более профессиональным. Ведь когда фандрайзинг только зарождался, им занимались волонтеры, которые учились на собственном опыте. Сейчас это становится профессией. Профессией, которая имеет свой собственный багаж знаний, этические основы и профессиональные сообщества. К сожалению, я не могу сказать, что фандрайзинг в России четко работает по этим трем пунктам, но он развивается: на сегодняшний день он имеет профессиональные знания, сообщества, свой этический кодекс. Хотя Россия пока не присоединилась к Всемирному этическому кодексу фандрайзинга (http://www.afpnet.org/Ethics/IntlArticleDetail.cfm?ItemNumber=3681), свои этические нормы тоже формируются.

И конечно, технологии. Технический прогресс позволяет нам работать на совершенно ином уровне. Благодаря интернету связь между донором и благополучателем стала гораздо короче. Это не менее важно и для внутренней работы организации. Например, использование технологий значительно сокращает процесс поиска информации о доноре. Проще говоря, деньги сейчас перемещаются легко, а мир фандрайзинга становится более узким.

Как лучше НКО работать в кризис?

Кризис — это отличная возможность для роста и развития. В первую очередь, надо сфокусироваться на своей деятельности и на своем времени. Нельзя терять ни секунды. Кроме того, кризис — это время для креатива. Просто думайте головой. Задайте себе три вопроса: «Как я могу достичь большего меньшими усилиями?»,«Как я могу найти своим деньгам достойное применение?» и «Что нового я могу создать?». Не забывайте, что кризис-это не повод меньше общаться с донорами. Мне это кажется логичным.

Во время финансового кризиса в бизнесе происходит много слияний. В НКО-секторе происходит то же самое, это касается каждой страны. Помните — это время, когда слабые не выживают.

А вы как реагируете на кризисные ситуации? Наверняка сами не раз работали в сложных условиях.

В такие моменты я обычно работаю еще больше, мыслю шире и не сдаюсь. Если что-то идет не так, я анализирую, что нужно изменить в процессе, и пробую найти другой подход. Я никогда не опускаю руки, верю, что решение найдется, нужно только время. Но бывают моменты, когда становится очень тяжело, — и тогда я молюсь.

Каким будет фандрайзинг через 10 лет?

Полагаю, что следующие десять лет мир благотворительности ожидают невероятные перемены. В частности из-за того, что на земле никогда не было такого количеств людей с таким огромным количеством денег, которые переходили бы следующему поколению. Это предоставит фандрайзингу невероятные возможности для развития.

Движение денег будет стабильным, только когда стабилизируется экономическая и политическая ситуация. Также должен вырасти уровень доверия внутри общества. В целом, я очень оптимистично смотрю на следующее поколение. Главное — это много работать.

Какие у вас впечатления от приезда в Россию?

За 10 дней, что я нахожусь у вас в стране, больше всего меня поразило русское гостеприимство — везде меня принимали очень тепло. Я бы даже сказал, что в здесь меня встретили теплее, чем во всех странах, где я бывал: люди были добры и старались помочь. Конечно, для меня это огромный позитивный опыт.

Эксперты о корпоративном волонтерстве

О национальном совете

В России корпоративное волонтерство (если расценивать уровень его распространения по пяти бальной шкале) находится ближе к единице. Это не значит, что мы начинаем с чистого листа, и в России нет ни опыта, ни успешных практик. Все это есть: лидеры и замечательный опыт ряда компаний. Просто в масштабах нашей страны корпоративное волонтерство может дать гораздо больше.

Последние два года показали, что корпоративное волонтерство в России активно развивается. Создан Национальный совет по корпоративному волонтерству (НСКВ). Это общественная организация, включающая уже более 25 компаний.

Цель и задача Национального совета — не только развитие КВ как системного вида деятельности, но и его продвижение, разработка и трансляция методик, обмен опытом и лучшими практиками.

Национальный совет представлен не только в Москве, но и в других городах. Например, созданы отделения Национального Совета в Красноярске и Братске.

Rustam-Zakiev

Рустам Закиев — директор департамента коммуникационных и социальных проектов ОК РУСАЛ, председатель Национального Совета по корпоративноу волонтерству 

О партнерстве

С точки зрения создания возможностей для партнерства между разными компаниями, КВ, на мой взгляд, представляет собой самую благодатную тему. Это не какая-то отдельная программа, а целый вид деятельности, способный объединить людей из разных компаний их для решения общей задачи в рамках совместного волонтерского проекта. При этом, у каждого из участников такого партнерства есть возможность решить собственные PR задачи. С другой стороны, это прекрасная возможность минимизировать затраты, объединив усилия с другими. Это также и создание дополнительных возможностей для собственных волонтеров: происходит живое общение, люди знакомятся. Создается некое сообщество.

Работая вместе в рамках НСКВ, мы «открыли» разные компании. О существовании программ КВ в них раньше не знали. Например, интересный опыт имеют «Эльдорадо» и «Леруа Мерлен» .

Известная всем компания KFC хорошо развила волонтерство в регионах. Было приятно узнать, что волонтёрские проекты российского подразделения уже не первый год побеждают в глобальном конкурсе волонтерских проектов KFC.

Что делает Национальный совет?

Главная задача НСКВ – показать бизнесу, что корпоративное волонтерство должно развиваться, что оно может быть эффективным. Это помогает решать много проблем.

В прошлом году мы проводили обучающие семинары, объясняли, как компании реализуют свои программы, какие инструменты внутренних коммуникаций лучше использовать для работы с волонтерами т.д. Провели несколько совместных мероприятий, например, корпоративные «Чистые игры» в Нагатинской пойме, собрали огромное количество мусора вместе с организатором проекта Дмитрием Иоффе. Эта была первая совместная партнерская акция, которая показала, что такие вещи можно и нужно осуществлять.

Мы приглашаем на заседания Национального Совета лучшие некоммерческие организации, работающие с волонтерами, которые могут найти себе партнеров из числа участников НСКВ и предложить им необходимые сервисы. В прошлом году мы знакомились с организациями, работающими в сфере экологии. В этом году продолжили традицию и провели очень яркую совместную акцию «Сиреневый день»: корпоративные волонтеры сажали кусты сирени в Новослободском парке. Были задействованы порядка 200 человек.

Несколько месяцев назад совместными усилиями запустили исследование о состоянии корпоративного волонтерства в России. Исследование уже завершено Его ценность в том, что в опросе приняли участие настоящие живые волонтеры из 20 компаний. Исследование позволяет нам понять мир волонтеров, узнать, что для них важно, для чего это им нужно. Это поможет компаниям, которые хотят запустить волонтерские проекты, понять, как делать это без ошибок, с чего начинать, на кого опираться. Это будет очень практическая вещь, которая должна быть полезна всем, запускающим подобные проекты.

Мы показываем компаниям — участникам совета, кто и что делает в этой сфере, какие организации могут помочь в оказании сервисных услуг. Мы пытаемся научиться работать друг с другом в рамках Национального Совета. Учимся также и делать партнерские проекты, а это — самое сложное.

Уровень развития КВ не зависит от того, какого размера компания — большая, маленькая, средняя. Неважно также и то, чем компания занимается, потому что КВ завязано на людях. Это все их объединяет. Даже задачи могут быть разными, но инструментом приложения этих усилий в первую очередь являются люди.

Мы хотим быть полезными

В компаниях сегодня нет единого и всеми разделяемого определения КВ. Кто-то включает в эту деятельность программу личных пожертвований, кто-то считает, что помощь социальным учреждением с уборкой и подобной физической помощью — это вообще не волонтерство. Сейчас нужно прийти к общему пониманию, общими усилиями создать методологии по разработке и запуску корпоративных волонтерских программ. Нужно развивать это направление социальной деятельности, выясняя, что уже есть, чего нет и что должно быть.

Мы бы хотели разработать и внедрить коробочные решения для запуска корпоративных волонтерских программ в рамках НСКВ. Это будет набор документов, перечень надежных партнеров, описание необходимых этапов и шагов (методология), образцы коммуникационных планов и т.д. Все делается для того, чтобы было проще запустить КВ у себя в компании.

Запускающим КВ надо для начала понять, с чего лучше начинать работать, кого лучше привлекать, какие есть рекомендации. Когда есть документы и определение, с какой целевой группой внутри компании вы начнете работать, можно двигаться дальше. Следует выбрать, какие направления деятельности интересны компании и сотрудникам. Затем соотнести их с тем, кому можно помочь: это могут быть экология, социальное волонтерство или что-то еще. Получается, что, применяя такого рода подход и наши наработки, не нужно метаться в поисках изобретения каких-то решений.

С чего начиналось КВ в РУСАЛе?

РУСАЛ – большая компания. Мы работаем в двенадцати регионах. Только на одном предприятии могут работать до шести тысяч человек. Всего в компании более 60 тысяч сотрудников.

Поэтому чтобы запустить КВ, мы сначала придумали, как встряхнуть всю компанию, чтобы люди увидели и узнали, что такое волонтерство, каким оно может быть.

В 2012 году мы разработали специальный проект под названием «Новогодний марафон» для внедрения в компании программы корпоративного волонтерства. Мы запустили его как квест. Нам было важно заинтересовать людей. А для этого нужно было предложить интересную историю. Можно, конечно, сделать сотню публикаций в газете со слезливыми фотографиями, но это сработает только на определенную группу людей, которые и так помогают. Чтобы расшевелить людей и стимулировать их желание что-то делать, активно включаться, важно придумать интересную игровую историю, что мы и сделали, запустив наш «Новогодний марафон Русала».

Мы выбрали простой путь и мы не стали ограничивать людей в направлениях и вариантах волонтерства. Мы исходили из того, что у человека должно быть право выбора, и он может предлагать свои идеи. Для наших сотрудников КВ — это ответ на вопрос: а что можно сделать у себя в городе собственными руками при поддержке нашей компании.

Суть марафона как игры была простая: на каждой производственной площадке необходимо было сформировать команду, которая будет принимать участие в различных благотворительных волонтерских акциях. Проходя каждый этап, команда получала баллы. Затем все баллы суммировались и в каждом городе определялась команда победитель, которая получила от РУСАЛа сертификат на сумму до 100 тысяч рублей. По своему усмотрению все победители направили сертификаты на благотворительные цели любой организации, которой они хотели помочь. Сертификат — это не живые деньги, а право направить их благополучателям.

Таким образом, мы вовлекли в эту благотворительную волонтерскую деятельность почти три тысячи человек. И вот, наши работники увидели, что в этом есть какая-то польза. Во-первых, это объединяет людей, во-вторых они друг с другом познакомились, в третьих, помогли какому-то своему учреждению, может быть, даже своему детскому саду. Они сделали что-то хорошее в своем городе. Они увидели, что волонтерская деятельность может быть полезной. И это интересно.

Сначала было определенное сопротивление. Это понятно, так как дело новое. Порой сотрудники сами до конца не понимали, как это сработает. Сейчас таких проблем нет.

Изначально мы взяли на себя задачу максимум. Было шесть-семь этапов. Сейчас такие марафоны мы проводим ежегодно в три этапа, так как люди загружены. Мы их не перенапрягаем.

За эти годы нам удалось вовлечь в этот проект огромное количество партнеров, муниципалитеты, социальные учреждения, различные компании. Таким образом, за пять лет в городах нашего присутствия Новогодний марафон стал важным городским событием. И если раньше это делалось только с помощью нашего бюджета, то теперь это общие вложения.

Мы придумали, как заинтересовать в проекте волонтеров, внедрили скидочные карточки для участников. То есть, мы использовали стандартные инструменты маркетинга и продвижения. Придумали наклейки: «Участник новогоднего марафона». Словом, мы придумали единый бренд.

Каждый Новый год у нас большая активность, все ее ждут, а количество партнеров растет. На фоне общего роста наш вклад уменьшается, увеличивается вклад партнеров. Мы ставили перед собой задачу сделать марафоны городскими событиями. И она сработала. В этом году в Новогоднем марафоне участвовали порядка 150 команд. Мы расширили географию: теперь у нас есть партнеры, которые провели Новогодний марафон в Краснодаре, Сочи и Анапе. Это компания «БАЗЛ аэро».

Мы создали специальный портал, где каждый сотрудник может регистрироваться, каждая команда может публиковать фотоотчеты. Все могут увидеть, что происходит в рамках марафона. Есть элемент соревнования, потому что заводы всегда соревнуются, кто лучше. Естественно, это все поддерживается коммуникационно. Мы сделали это интересным, вовлекли людей в эту деятельность. Кто-то остался, кто-то ушел, но в любом случае есть актив и есть пассив, есть люди, которые ежегодно приходят на этот марафон.

Наша позиция — поддерживать любую активность

Второе направление новогоднего марафона для РУСАЛа было традиционным. Мы не стали от него отказываться. Это покупка подарков для детей, инвалидов, многодетных семей и т.д. Если есть люди, желающие купить подарки, то зачем людям в этом отказывать? При этом, каждый год мы меняем акценты.

Наша позиция — поддерживать любую активность сотрудников: желание купить подарки, принести вещи, принять участие в акции. Таким образом, мы поддерживаем некий слой живых людей.

Сегодня программы КВ РУСАЛа – это  очень много разных инициатив. Трудно сказать что-то про конкретное направление самого волонтерства в РУСАЛе. Помощь оказывается совершенно разным организациям.

РУСАЛ о задачах КВ

Важная задача для РУСАЛа сегодня — удержать активных людей, тех, кто уже пришел. И, конечно, привлечь новых. Когда мы начали развивать волонтерство, то стали создавать молодежные советы и молодежную программу «Форма будущего».  Многие активные волонтеры — это также и члены молодежных советов. Это своего рода костяк среди активистов.

Мы стараемся вовлекать наших молодых сотрудников в решение стратегических задач компании, создавать дополнительные возможности для молодежи. Это необходимо, потому что на предприятии, где работают тысячи человек, повышение по служебной карьерной лестнице происходит не скоро. Молодежный совет и КВ — это как раз дополнительная возможность выявить новых лидеров, удержать лучших. Это возможность для молодых сотрудников и работников заявлять о себе на предприятии через свою работу в молодежном совете, предлагая свои инициативы. Продвижение может быть не только внутри, но и за пределами предприятия. Наши активисты сейчас вошли во многие городские и молодежные организации, где получают общественное признание.

Всё это вместе, так или иначе, помогает активным сотрудникам увидеть какие-то новые возможности для личностного и профессионального роста: участие в городских мероприятиях, выступление от имени компании, знакомство с другими людьми и т.д. Это все идет наряду с такими вещами, как общественное признание в коллективе, публикация в корпоративной газете, встреча с генеральным директором. Для людей это большая мотивация. Если наш волонтер еще и сертификат получит за свою активность, то, как показали исследования, эта нематериальная мотивация для людей не менее важна, чем мотивация материальная. Это тоже инструмент удержания. Поэтому мы активно это практикуем.

Сегодня мы смогли подготовить столько самостоятельных волонтеров и инициативных групп из числа молодежных советов, что я этим действительно горжусь. Например, в Братске создана Ассоциация работающей молодежи. Это была инициатива нашего волонтера в Братске. В принципе мы ему помогли. Он создал НКО, и теперь вокруг этой НКО они объединили ребят из разных предприятий. Теперь это общественная организация.

Что происходит сегодня?

Наша задача — не просто сохранить то количество волонтеров, которое у нас есть, но и попытаться это количество увеличить. Если есть костяк, то его нужно не просто удерживать, но и постоянно подпитывать и развивать, пытаясь привлечь новых людей.

Мы продолжаем активно вовлекать людей через новые форматы работы, новые инструменты. Помимо «Новогоднего марафона» запустили специальный сайт «Помогать просто» для развития волонтерства в городах присутствия. Большое количество волонтерских организаций работают через сообщества в интернете в некоем вакууме. Необходимо этот вакуум разорвать, создать единую площадку для совместной работы.